Много славных имён хранит в себе история НИИМаш, но когда речь заходит о периоде образования предприятия, первое место в этом списке по праву занимает имя Михаила Григорьевича МИРОНОВА.

И у людей должны быть крылья

Вся жизнь Михаила Миронова была связана с земными заботами, а вот его взгляд всегда устремлялся в небо.

Выпускник Московского авиационного института 1935 года, он уже тогда направил весь свой запас знаний и природный талант руководителя на развитие отечественного самолётостроения. В 32 года он стал директором авиационного завода. А через год его назначили руководителем строящегося в Белой Калитве крупного авиационного предприятия.

Особенно ярко организаторские способности Михаила Миронова проявились в годы Великой Отечественной войны, когда под его руководством были эвакуированы на восток, а затем и в кратчайшие сроки начали выдавать продукцию для фронта сразу три авиационных завода. Молодому талантливому директору симпатизировал сам Сталин.

Кавалер орденов Ленина и Трудового Красного Знамени Михаил Григорьевич Миронов после войны восстановил не одно предприятие. Об этом героическом периоде его жизни много сказано и написано историками. Поэтому мы отмотаем время сразу на несколько лет вперёд.

Когда в связи с развитием отечественной ракетно-космической отрасли в Свердловской области было решено строить новый завод союзного значения, лучшей кандидатуры, чем Михаил Миронов, правительство не нашло. Так в 1956 году он прибыл в Нижнюю Салду, чтобы возглавить строительство.

В архивах АО «НИИМаш» можно найти достаточно объёмную информацию о деятельности первого директора, связанную со становлением и развитием предприятия, созданием новой городской инфраструктуры и привлечением в производство научных специалистов со всех уголков страны.

Всё это представляет безусловный интерес, но сегодня мы познакомим наших читателей с ранее неизвестными фактами из жизни и деятельности Михаила Григорьевича Миронова, которые характеризуют его и как руководителя, и как человека.

А поможет нам в этом ветеран НИИМаш Станислав Арсеньевич Асафов, который работал в тесном контакте с первым директором предприятия.

Директор, удостоенный народного звания

Из воспоминаний Станислава АСАФОВА: 

– Мне посчастливилось связать свою судьбу с уникальным предприятием – НИИМаш. За 37 лет моей трудовой деятельности сменилось пять директоров, каждый был по-своему интересен, но имя Михаила Григорьевича Миронова осталось в памяти на первом месте. И даже не потому, что он был основателем предприятия, а по причине его удивительной способности быть во всём первым, вести за собой людей. Причём не громким командным голосом, а спокойно, рассудительно и доходчиво. Его авторитет был непререкаем. 

Если бы директорам предприятий, как артистам, давали звание «народных», то Михаил Григорьевич был тем самым «народным руководителем». 

У него была привычка раз в неделю обходить все подразделения, а это порядка десяти цехов. Особенностью таких посещений была неожиданность его появления, причём не в кабинетах руководителей, а на производственных участках. Он не считал зазорным поздороваться с каждым рабочим за руку, поинтересоваться их заботами и проблемами, а уже потом направлялся к цеховым начальникам, чтобы изложить свою точку зрения на состояние дел, опираясь на высказывания рабочих.

Схожесть стилей руководства 

Разговор с руководителями, как правило, носил требовательный характер, но всегда заканчивался словами: «Ну, понял, что от тебя требуется? А теперь говори, чем нужно помочь…». В этом и заключался мироновский стиль руководства: услышать мнение рабочих, оценить состояние дел, дать указания и оказать необходимую помощь для их исполнения. 

Кстати, похожие принципы в своей деятельности использовал ещё один выдающийся человек – директор ВСМОЗ (в настоящее время – ПАО «Корпорация ВСМПО-АВИСМА»), ставший символом городских преобразований Верхней Салды советского периода времени, Гавриил Дмитриевич Агарков. Поэтому нельзя назвать случайностью их дружеские отношения в середине 60-х годов. Они решали похожие задачи и оказывали поддержку друг другу во многих вопросах.

Вдыхая запах липового цвета…

Кроме деловых качеств, Михаила Григорьевича отличала любовь к природе.

Не знаю, с чем связано его особое отношение к липам, но если вы успели заметить, именно эти деревья составляют большую часть озеленения вдоль улицы Ломоносова, ведущей к НИИМаш. Это по его инициативе были подобраны саженцы лип, которые и сейчас украшают наш город. Кстати, по одному из исторических толкований, «салда» – это и есть «липа».

Когда мы сдавали 104-й корпус, то озеленили его территорию сосенками. 

– Это что за тайгу вы тут развели, мало вам в лесу сосен? Поменять на липы! – так категорично он прореагировал на нашу необдуманную инициативу. 

А ещё Михаилу Григорьевичу очень нравилось, когда рядом с производственными зданиями разбивались цветочные клумбы. С особым трепетом он относился к анютиным глазкам. Почему именно к ним, история умалчивает, но мы прекрасно знали эту его маленькую слабость, чем частенько пользовались. Клумбы с анютиными глазками были повсеместно. Их вид придавал директорскому настроению доброжелательности. Хотя и без этого его отношение к своим сотрудникам всегда было наполнено человечностью.

Маленькие слабости больших людей 

Несмотря на прогрессивные взгляды и поддержку любого вида инновационных решений, Михаил Миронов бережно относился к вещам, которые, по большому счёту, можно было смело отнести в разряд устаревших. И в этом он очень схож с основателем титанового производства Владиславом Валентиновичем Тетюхиным, который, при наличии на предприятии «Тойот» и «Мерседесов», долгое время предпочитал пользоваться «Волгой», а вместо смартфона разговаривал по старенькому сотовому телефону.

Вот и Михаил Григорьевич «прикипел» к старенькому транзисторному радиоприёмнику «Москвич». Практически каждый месяц этот раритет бывал на ремонте у местного умельца Владимира Лапенкова, который, в конце концов, предложил поменять ветхий транзистор на более современный.

– Что ты, что ты! – возмутился по этому поводу директор. – Ведь он же работает, и к тому же я к нему привык.

Когда «Миронов уходил в народ», его легко было узнать по видавшим виды потёртой кожанке и сапогам.

Слово из песни не выкинешь 

Своё недовольство директор выражал одним, в то время нам не совсем понятным, словом «пАрнАграфия». Возможно, он и сам не сильно понимал его значение, акцентируя его произношение на двух «А», но уж очень оно звучало категорично. 

Вот яркий тому пример. 

В цехе № 108 перед запуском второй очереди компрессора низкого давления мы подготовились к встрече директора – сколотили стол и деревянные скамейки (из чего было и как смогли) и облагородили их, покрыв бумагой. Стали собираться рабочие, рассаживаясь по местам. И тут вошёл Миронов. Внимательно осмотрев наше столярное творчество, он попросил всех ненадолго покинуть помещение за исключением руководителей объекта. Речь директора была короткой, но пламенной: 

– Вы меня сюда позорить перед рабочими пригласили?! То, что пуск прошёл успешно, честь и хвала всему коллективу. Но ваши столы и скамейки – это чистая пАрнАграфия! 

Мы пытались объяснить, что заявка на изготовление «мебели» подана в отдел снабжения, но до сих пор не удовлетворена. Не говоря ни слова, Миронов тут же набрал номер телефона начальника снабжения Михайлова: 

– Николай Алексеевич, от 108-го была заявка на материалы для изготовления мебели. Так в чём же дело? Ах, нет возможности доставить… А ты доставь, с транспортом я вопрос решу. 

После чего он обратился к нам: 

– С вами, друзья хорошие, мы решим так: всю эту пАрнАграфию выкинуть, а когда здесь будет сделано всё по-человечески, приглашайте на приёмку объекта. 

Повернулся и ушёл, тем самым ещё раз подчеркнув свой принцип, что в любом деле мелочей не бывает. 

Не менее показательный случай произошёл при уже упомянутой сдаче 104-го корпуса. Обойдя объект и убедившись в качестве выполненных работ, Миронов пожал нам руки и направился к выходу. Не успели мы спокойно вздохнуть, как услышали с улицы его голос: 

– Асафов! А это что за пАрнАграфия!.. 

Выбегаю на крыльцо, а там наш директор с грозным видом устремил свой взгляд на окно у входа. Сверяю свой взгляд с директорским, но не вижу ничего из ряда вон выходящего. 

– Не понимаешь? – завис в воздухе его вопрос. 

– Нет… – повертел головой я. 

– Почему окно на центральном входе из составных стёкол?! 

И тут мне сразу стало всё понятно. – Сейчас заменим… – не представляя, как это можно сделать за считанные минуты, отреагировал я на замечание. На помощь пришла смекалка нашего сотрудника, который незаметно для всех выставил целое стекло из окна во дворе и на глазах у директора заменил им стыкованные стёкла. 

– Ну, вот, теперь другое дело! – с этими словами Миронов направился к служебной машине.  

Презумпция невиновности по-мироновски

Михаил Григорьевич никогда не таил зла на своих сотрудников, если они провинились, но исправили свои ошибки.

Однажды, находясь в его кабинете, я стал свидетелем показательной сцены. На подпись директору принёс документы начальник отдела кадров. Внимательно ознакомившись с их содержанием, Миронов неожиданно изменился в лице:

– А это что такое? 

– Проект приказа о наказании. 

– С чего ты взял, что эти сотрудники заслуживают наказания? 

– Ну, вы же сами высказывали к ним претензии на оперативном совещании. 

– На то я и директор, чтобы делать замечания. Но это не значит, что людей нужно наказывать, если эти замечания устранены. И ваша инициатива здесь совершенно неуместна. 

С этими словами он швырнул на стол проект приказа: 

– Заберите! И прежде чем приходить ко мне с такого рода бумагами, хорошенько подумайте. 

Я сижу, прижал уши. Но, обращаясь ко мне, Михаил Григорьевич был уже тем самым доброжелательным Мироновым, словно пару минут назад ничего и не произошло.

А не спеть ли нам песню…

Мало кто знает, но я могу твёрдо утверждать: наш директор очень хорошо играл на пианино.

Мы жили тогда по соседству с известным в городе хирургом Демченко и поддерживали добрые отношения, несмотря на разницу в возрасте. На свой День рождения Василий Михайлович пригласил меня с супругой в гости. Так мы оказались за одним столом с Мироновым, Агарковым, Тютиными и, конечно же, с хозяевами дома.

После нескольких тостов Михаил Григорьевич предложил сделать музыкальную паузу. Открывает крышку пианино и давай перебирать клавиши не хуже профессионального музыканта. Мы просто замерли от удивления.

– Что будем петь, господа-товарищи? – спокойным голосом произнёс «пианист».

И пока мы соображали, что произошло, Миронов вдохновенно начал исполнять комсомольские песни. Нам не оставалось ничего другого, как стать участниками хорового исполнения.

Николай, ты был прав

Ну и чтобы создать полную картину директорского и человеческого «Я» Михаила Григорьевича Миронова, обратимся к ещё одному факту.

В то время на НИИМаш работал специалист недюжинного ума, талантливый учёный, конструктор Николай Николаевич Зуев. Эти качества своего сотрудника приглянулись директору, и он решил поставить Николая на руководящую должность – начальником цеха.

– Михаил Григорьевич, ну какой же из меня начальник? – пытался ему возразить Зуев.

– Поживём – увидим… А сейчас принимай цех, – не воспринял возражений Миронов.

Прошло около трёх месяцев с момента назначения. Встречаю на остановке Николая Николаевича. Радёхонек, улыбается, разве что не пляшет.

– Коля, у тебя праздник?

– Можно считать и так. Вчера Миронов мне официально заявил: «Николай, ты был прав, хреновый из тебя начальник». 

– И чему ты так рад? 

– Меня директор вернул на прежнее место, но оклад начальника цеха оставил.

Мы не случайно привели в этой публикации, казалось бы, малозначительные, с точки зрения обывателя, ситуации с участием руководителя предприятия. Но, по большому счёту, именно из мелочей складывается целостность понимания большой души большого человека. 

Александр НЕМЦОВ